ЗАСАДА

рассказ

            Дружба у людей складывается по-разному: с детского сада, со школы, во время службы в армии, на работе.  Бывает, что  и несчастье связывает людей крепкой дружбой. В народе таких друзей называют – друзья по несчастью. Вот такими друзьями по несчастью и стали участковый уполномоченный милиции Сергей Сидоров и гражданин Смирнов. Нет, я не оговорился –  именно уполномоченный милиции, это теперь полиция, а тогда служба была милицейская.

А дело было так:

            Участковый Сидоров в отделе считался молодым сотрудником, пошёл всего лишь второй год службы. Однако, это не мешало ему быть на хорошем счету у руководства: и у граждан пользуется уважением, и показатели (говоря официальным языком) в служебной деятельности не самые низкие, хотя с него, как  молодого, особо жёстко и не спрашивали.

Но лейтенант Сидоров не хотел, да и ни в его характере было, пользоваться поблажками. Работал на совесть. Одним словом – служба дни и ночи. А, что ему, молодому и неженатому?! Вот и отдавал он всё своё время службе, а служба в милиции Сидорову нравилась. Ношение форменной одежды для него доставляло особое удовольствие, и относился к ней бережливо. Сослуживцы это замечали и говорили: «В этой части Серёга педант». Да уж и действительно: погончики ровные, сапоги начищены, мундир отглажен, портупея поскрипывает. По всему – человек на своём месте!

            Пока участковый изучал оперативную обстановку, устанавливал доверительные отношения с одной стороны, с другой – изучали его. А изучать его было кому, были на его участке, которым уж очень хотелось, чтобы к их рукам прилипало чужое. Видимо, так уж устроено: кто-то ловит, а кто-то убегает. А иначе, зачем нужен был бы лейтенант Сидоров. И ведь получалось, изобличал Сидоров нарушителей спокойствия. И благодарны ему были люди, и начальство отмечало за хорошую службу. Однако, были и неудачи, как говорится, не всё гладко.

            Очередной рабочий день Сидоров встретил в кабинете начальника милиции.

            - Сидоров, Сидоров, - громко окликнул его дежурный офицер. – Зайди к начальнику.

            Сидоров, конечно, догадывался, для чего его приглашает начальник, и медленно направился в сторону кабинета. Он затягивал время, чтобы найти какие-то слова в своё оправдание. Но ничего так и не пришло в голову, а дверь кабинета уже преградило ему дорогу. Остановившись на мгновение, глубоко вдохнув не совсем свежий коридорный воздух казённого помещения, Сидоров, стараясь не показывать волнение, смело вошёл в кабинет.

            - Разрешите, товарищ подполковник? – выдохнул из себя участковый, набранный в коридоре воздух.

            - А-а-а, Сидоров?! – Ну, проходи, товарищ Сидоров, проходи.

            В голосе начальника он уловил что-то ироничное, обещавшее неприятный разговор. Это был не тот голос с добрым оттенком, когда начальник приглашал для похвалы. И, как ни старался Сидоров сдерживать волнение, но уши вдруг начали предательски краснеть, от головы до поясницы прожгло жаром и пересохло во рту.

            - Присаживайся Сидоров, присаживайся, - открывая окно, предложил начальник.

            Ворвавшийся утренний воздух приятно освежил лицо участкового, стало легче дышать. Он понимал, что официальность в обращении, с частым произношением только фамилии, не предвещало ничего хорошего. Сердце било так в грудь, что, казалось, его стук был слышен на весь кабинет.

            - Ну, Сидоров, доложи оперативную обстановку на участке, есть ли трудности, может помощь какая нужна, -  начал разговор начальник.

            Лейтенант Сидоров понимал, что, предлагая помощь, начальник, конечно же, опять иронизировал. И этот вкрадчивый мягкий голос…! – Уж лучше громко и на всю катушку, чем это мурлыканье, от которого не по себе, - подумал лейтенант, догадавшись, о чём идёт речь.

            - Да нет, не надо помощи, товарищ подполковник, я сам справлюсь.

            - Справишься говоришь? А что же ты до сих пор не справился, а? – вставая из-за стола, начальник протянул Сидорову лист бумаги в клеточку, аккуратно вырванный из школьной тетради. – А, что, вот до этого заявления нельзя было справиться?

            Сидоров стал бегло читать текст заявления, в котором гражданин Смирнов сообщал о трёх кражах кур из его хозяйства и о безответственности сотрудников милиции, которые никак не желают обнаружить преступника.

            - Ну, так вот, товарищ участковый, лейтенант милиции, - жёстко произнёс начальник, сделав особый упор на произношении должности и звания, - даю три дня на раскрытие преступления, через три дня жду доклада.

            Участковый Сидоров шёл по весенней улице деревни, но не замечал ни освежающего легкого воздуха, ни тёплого солнца, ни белоснежных цветущих садов. В папке лежало заявление, которое, как камень, отягчало его пребывание в этом прекрасном мире. Тяжко было не оттого, что надо было работать по этому заявлению, а от того, что испытывал неловкость перед гражданами, в частности перед Смирновым. Он шёл и представлял, что возможно преступник сейчас видит его – участкового и зло улыбается, уверенный в своей безнаказанности, да ещё обзывает зелёным ментом. А больше всего волновало то, что люди перестанут ему верить.

            - Так, даю три дня, - вспомнил слова начальника, и уверенно зашагал в сторону дома Смирновых.

            - Здравствуйте, гражданин Смирнов, взяв под козырёк, официально отрапортовал Сидоров.

            Смирнов ещё издалека заметил участкового, но сделал такое выражение лица, будто неожиданно увидел его, приподнялся с лавочки и тоже отрапортовал, растягивая слова по слогам: «Здра-ви-я же-ла-ем, то-ва-рищ лей-те-нант».

            Участковый с трудом, как застрявший в горле кусок, проглотил ироничное приветствие Смирнова.

            - Разрешите присесть? Не смотря в глаза, тихо спросил Сидоров.

            - Пожалуйста, присаживайтесь. Есть ли какие вопросы ко мне? – хитровато, заглядывая в глаза участкового, спросил хозяин.

            - Да есть. Тут вот ваше заявление, надо бы поговорить.

            - А что тут говорить, - возмутился Смирнов, - что тут говорить, действовать надо. Эдак у меня всех кур перетаскают, а вы всё поговорить, действовать надо. Вот так!

            - Ну, хорошо, действовать, так действовать, - виновато опустив глаза, произнёс участковый.  Разрешите осмотреть ещё раз ваше подворье.

            Сидоров внимательно осматривал место происшествия, коим являлся двор и курятник.  Сколько ни прощупывал он взглядом объекты осмотра, никаких следов взлома не находил. У него созрел план – сделать засаду во дворе. Уж за эти три ночи должен же преступник вновь явиться за курами, если уж он повадился сюда. Он выяснил для себя, как можно пробраться во двор, чтобы не заметил хозяин, определил место, где будет сидеть.

            - Спасибо, гражданин Смирнов, до свидания, - вежливо распрощавшись, участковый пошёл готовиться к ночной засаде.  Да, - гражданин Смирнов, - а вы по-прежнему курятник так и не запираете на ночь?

            - Нет, уважаемый участковый, не запираю, душно в курятнике, вот и держу дверь открытой.

            Весна, дни длинные, и Сидорову долго пришлось ожидать наступления темноты. Но вот стемнело, и он отправился на поимку, так сказать, невидимого врага – нарушителя спокойствия. Пробрался незаметно во двор, устроился в местечке, присмотренным им днём, и затих. Тишина, только и слышно, как колотит сердце, да в висках стучит. Время шло – никого… Закрыл глаза: вот он выскакивает из укрытия и, не давая опомнится вору, громко кричит – на землю, буду стрелять. Заворачивает назад руки, надевает наручники и под прицелом ведёт в отделение. А утром на планёрке при всём личном составе начальник жмёт ему руку и благодарит за службу.  – Служу Ро…, - чуть было не на всю громкость начал Сидоров, но вовремя спохватился и быстро закрыл рот ладонью.

Вдруг послышались глухие стуки и шорканье, будто кто-то идёт.

- Ну, вот, началось, приготовиться, - командует сам себе Сидоров, - больше смелости и уверенности.

Хозяину курятника Смирнову в эту ночь тоже захотелось проявить мужество и подстеречь вора. Преодолевая страх, он потихоньку, всматриваясь в темноту ночи (весенние ночи не то, что осенью, светлее) с лопатой в руках, направился во двор.

- Вернуться бы назад, будь они не ладны эти куры, из-за них рисковать собой, - думал Смирнов, - да перед женой неудобно. И зачем я сказал ей, что обязательно задержу вора и уткну носом этих милиционеров. А теперь вот хоть на погибель, а иди.

Остановился, постоял, вслушиваясь в тишину. Всё спокойно.

- Вернуться назад. Откуда жена узнает, дошёл я до курятника или нет. Жена то не узнает, а я то знаю, - подумал Смирнов, - как я о себе потом подумаю. Нет, всё же я посмотрю, все ли куры на месте.

Увидев, приближающуюся тень, участковый приготовился к атаке, и только хозяин курятника приблизился к его двери, выскочил, как волк из укрытия, навалился сзади, осаживая преступника на землю. Хотел было громко крикнуть, - ложись на землю, - но получилось только хриплое, - попался ворюга.

- Ка-ка-кой я ворюга, я-я-я хозяин, Смирнов я, - сипел от испуга Смирнов.

Слова Смирнова хоть и были тихими, но, как палкой, ударили по голове участковому.

- Как, Смирнов, как хозяин, а где же этот самый, где вор?- выкрикнул Сидоров, - где вор, я тебя спрашиваю?

- Это ты мне ответь, - опомнился Смирнов, - ты мне ответь, где вор!

- Фу ты, какую глупость я спросил, - сообразил участковый. Ну и дела.

- Я буду на тебя жаловаться, -  дрожащим голосом шипел Смирнов. Может, ты сам пришёл моих кур воровать.

У Сидорова, за какие то доли секунды пролетела в голове картина, как его начальник милиции при всём личном составе позорит за неумелые действия, а его сослуживцы надрывают животы от смеха.

А тем временем, со стороны сада осторожно пробиралась лиса за очередной порцией курятины, но почуяв неладное, быстро развернулась и осторожно, по - лисьи, удалилась.

Ноги не держали почему-то вдруг потяжелевшее тело и участковый медленно, по-стариковски кряхтя, присел на корточки и стал виновато просить: «Василий Иваныч, а Василий Иваныч, ну я же хотел как лучше, я же хотел поймать, а вот что получилось. Ты уж не ходи к начальнику, не надо. Меня же засмеют. Василий Иваныч…»

- Василий Иванч, Василий Иванч, - зло процедил Смирнов. А если бы ты меня застрелил нечаянно, что тогда? Вот тебе и Василий Ив…, - не договорив, Смирнов, поперхнулся слюной и вдруг представил, как его, невинно убиенного хоронят. По телу пробежала холодная дрожь. Ладно, не пойду никуда. Будем держать этот случай в тайне. Давай расходиться, поздно уже!

- Я, Василий Иваныч, преступника обязательно вычислю и поймаю, - обрадовано затараторил Сидоров, обязательно…

- Уж в этом я не сомневаюсь, - хмыкнув в нос, - подтвердил Смирнов. Ты вот что, человек-то ты я вижу неплохой, стараешься. Может ещё молоденький и опыта маловато, но вижу всё у тебя по-честному. Ты, Сергей, как там тебя по отчеству, не помню, ты заходи на чаёк, поговорим. Я ведь всю жизнь прожил в этом селе, я многое чего знаю, людей я здешних знаю. Вот только и сам в толк не возьму, кто же это может кур воровать.

Так что вместе думу будем думать.

            - Да-а-а, - почесав затылок, пробубнил в себя, чуть шевеля губами, участковый, - думать осталось два дня.

            Шёл третий день, как Сидорову было вручено начальником заявление. С утра он позвонил оперативному дежурному и доложил, что работает на участке по заявлению.

            - Добрый день, товарищ участковый! Куда путь держим?

            -Добрый день, Василий Иваныч! Да есть тут у меня дела в ваших краях. А что, Василий Иваныч, никто пока кур не беспокоит?

            - Присядь – ка поговорим, и о курах поговорим. Видел мой сосед, Иван Тихонов, как по нашему огороду лиса шла. Это было дня два назад. Он пугнул её, она и скрылась. Вот с тех пор я и закрываю на ночь дверь в курятнике.

            У Сидорова от такой речи на лбу и на носу появилась испарина, а форменная фуражка вдруг стала тяжёлой, как кирпич, а внутри душу распёрло такое радостное состояние, что хоть скачи от радости. Не показывая вида, сдерживая ликование внутри себя, Сидоров певучим голоском осведомил Смирнова: «Василий Иваныч, так ведь и преступления, значит, не было!» А глаза так и бегают, так и бегают, туда - сюда, туда -сюда, как маятник часов, улавливая движение губ Смирнова.

            -Что, что они сейчас скажут эти губы, - думал участковый.

            - Значит, не было. Повезло тебе, Сергей, как там тебя по отчеству, забываю всё.

            - Ну и что, Василий Иваныч, дальше-то что?

            - А что дальше. Вот прими от меня заявление. А за беспокойство извиняюсь. И заходи ко мне почаще, поговорим. А поговорить есть о чём.

            Положив аккуратно заявление в папку, Сидоров направился в отделение милиции. По дороге время от времени останавливался, засовывал руку в папку и, нащупав заявление, (от чего учащалось сердцебиение в радостном ритме), продолжал движение.

            - Боже мой, весна – то, какая тёплая, ласковая! А как сады цветут!  И почему я этого раньше не замечал, - думал Сидоров.

            Ему хотелось, как мальчишке, взять в руки заявление и бежать вприпрыжку, но тут Сидоров вспомнил, кто он есть. Остановился, проглотил комок радости, поправил фуражку, глубоко вдохнул аромат весеннего воздуха, резко выдохнул и зашагал, отдавая взаимное приветствие под козырёк встречным гражданам.

Н. Чербаев.  Декабрь 2014 г.